- Милая, будь готова через полчаса, - настороженный голос матери раздался из-за закрытой двери. Она не постучалась и не спросила, можно ли войти, но осталась стоять возле комнаты Шармейн. А та в свою очередь прислушалась, чтобы не упустить момент, когда мать уйдет. Все знали, что когда эта дверь заперта, бесполезно пытаться войти. Это означало, что девушка хочет побыть одна, и откроет, только если начнется пожар, наводнение или Третья Магическая Война. – Может, тебе нужна моя помощь? Я могу сделать прическу…или помочь выбрать платье…- она явно волновалась.
- Я сама, -  коротко ответила Шармейн таким тоном, чтобы было понятно, как она зла на весь мир. По звуку торопливых шагов и грохоту захлопнутой в конце коридора двери, за которой была спальня родителей, девушка поняла, что теперь мама тоже зла. Все-таки вышла из себя после тысячной попытки завязать разговор. Миссис Флинт никогда не отличалась слишком мягким характером, и ангельским терпением не обладала. Ну и пусть. Шермейн было все равно. Она, в отличие от родителей, не пыталась навязать им свою волю. Если у кого и был повод злиться, то только не у них.
Домой она вернулась вчера вечером, вся в саже и летучем порохе. Пронеслась мимо отца, который ждал ее у камина, со скоростью нимбуса и сразу же направилась в свою комнату, откуда так и не вышла за весь  вчерашний вечер и сегодняшний день. Даже чтобы поздороваться с домочадцами, которых не видела полтора месяца. Только Смарти, домовой эльф появлялась тут, чтобы не дать дочери хозяев умереть с голоду. И, несмотря на то, что эльф говорила мало и только по делу, девушка была рада, что у нее есть хоть какая-то компания. Провести столько времени в добровольном заточении оказалось сложнее, чем она предполагала. Несколько раз она уже почти решалась выйти, но упрямство и гордость заставляли ее держать слово, данное самой себе.
- Смарти, - как только Шармейн произнесла это имя, в комнате раздался хлопок, и перед ней появилось маленькое тощее существо с огромными глазами. – Ты знаешь, где хранится старая одежда мамы? – эльф кивнула. – Тогда я хочу, чтобы ты принесла мне то платье, в котором она ходила на похороны бабушки Белл. – В глазах маленькой прислужницы отразилось изумление, но она не стала спрашивать, зачем хозяйке понадобилось старое платье. – Постой! – поспешно сказала Шармейн, когда Смарти уже собиралась щелкнуть пальцами для аппартации. – Поищи у Миллисенты косметику. Принеси все, что найдешь. Она не будет злиться, ведь у меня сегодня важный день. – Раздался еще один хлопок, и девушка принялась ходить туда-сюда по комнате, снова оставшись одна.
Две недели назад Шармейн получила письмо от матери, из-за которого ее жизнь перевернулась с ног на голову второй раз за этот короткий промежуток с начала учебного года. Логично было бы сказать, что тогда все вернулось бы на круги своя, но это не тот случай.
«Милая моя,
Надеюсь, что ты не сильно рассердишься на нас с папой, когда прочтешь то, что я собираюсь тебе написать. Прежде всего, помни, что мы хотели для тебя самого лучшего с тех самых пор, как ты появилась на свет, и так будет всегда. Сейчас ты слишком юна, чтобы понять наши мотивы, но в будущем ты осознаешь, что это было правильным решением.
Фирма, в которую была вложена большая часть наших средств, увязла в долгах и близка к банкротству, и если в скором времени у нас не появятся щедрые инвесторы, нам придется заложить поместье. Твой отец никогда не был талантливым бизнесменом, но честным и достойным человеком он был всегда, поэтому завел себе немало верных, отзывчивых товарищей, которые готовы прийти к нам на помощь в это трудное для нас время.
Один из его близких друзей предложил соединить капиталы наших семей посредством брака. Отец согласился несколько недель назад, и уже дал свое благословение. Милая, прости, что не сказали тебе раньше. Сейчас ты, наверное, очень зла, но я уверена, что это пройдет, как только ты познакомишься со своим будущим женихом. Он очень воспитанный, умный и привлекательный молодой человек. Вы обязательно понравитесь друг другу, когда он приедет к нам в следующие выходные. Я отправила письмо твоему декану, и тебя отпустят домой на два дня. С нетерпением жду момента, когда смогу обнять тебя.
С любовью,
Мама».

Недоумение, смятение, удивление и полная опустошенность, - все это угрожало лишить ее рассудка. Испытывая тихий ужас и неверие, она пыталась справиться с душевным волнением. Сказать, что, получив это письмо, Шармейн была шокирована, значит, ничего не сказать. Эта новость подействовала на нее, как пятифунтовый булыжник, сброшенный на голову с Астрономической башни. По-другому: она была полностью раздавлена. Конечно, она знала о том, что большинство браков в чистокровных семьях совершаются по договору, но всегда считала, что если кто и захочет породниться с Флинтами, то обязательно выберет совершенную во всем Миллисенту. И, конечно, она злилась на родителей, но в то же время прекрасно их понимала. Что может быть хуже, чем лишиться поместья? Шармейн выросла в нем, знала каждый уголок, и теперь не смогла бы смириться с тем, что какие-то чужие люди будут ходить по ее саду, кто-то другой будет спать в ее комнате, снимет портреты ее предков со стен в обеденном зале, повесит какие-нибудь безвкусные новомодные шторы в гостиной. Никто не потащит ее силком к венцу, но сможет ли она потом смотреть, как родные сердцу вещи распродают с лотка, как старый дешевый хлам? Нет, не сможет. После долгого раздумья, Шармейн решила, что сделает все, что от нее требуется, но ни за что не будет притворяться, что она всем довольна.
Но тут было одно «но». Захочет ли семья жениха взять к себе девушку, которая уже потеряла право называться невинной? Флинт сильно сомневалась по этому поводу. Если уж все делать по древним обычаям чистокровных семейств, то девушка должна быть чиста, как вода в горной реке. Черт бы побрал, все реки и горы Северной Шотландии. И теперь, чтобы женишок не отказался от нее до того, как будет скреплен их союз, надо было, чтобы никакая сволочь не рассказала ему о произошедшем. А там, будь что будет.
В тот день Шармейн была бледнее обычного, когда вошла в Большой зал во время ужина. Старясь не смотреть по сторонам и дышать ровно, она на негнущихся ногах направилась прямиком к Хиггсу, от которого сейчас зависела ее судьба, косвенно, но все же. Девушка села рядом с ним и схватила печенье из вазочки, которое сразу начала крошить, чтобы как-то занять руки. От волнения, она не то что говорить, а даже просто смотреть на него не могла. Сразу представляла себя маленькой и жалкой, как будто была нищенкой, что пришла просить милостыню. Еще больше ее смущало, что он, кажется, и вовсе отказывался ее замечать. Набрав в легкие побольше воздуха, Шармейн выпалила все сразу: «Я, похоже, скоро обручусь, а если он узнает, то ни за что не женится на мне. Тогда родители меня возненавидят, а дом выставят на торги. Пожалуйста, не говори никому. Я все, что хочешь, сделаю, только не говори. И его попроси молчать». Она почти физически ощущала, как ее гордость кричит резаным криком, пока смотрела на лицо Хиггса, которое не говорило ей ни о чем, кроме того, что содержимое стакана в его руке, явно приходилось ему по вкусу. Где-то глубоко внутри начала зарождаться ярость, которая противилась пренебрежению Себастьяна. Видимо, она придала Шармейн уверенности, потому что девушка резко положила ладонь ему на плечо и настойчиво прошептала: «Пожалуйста». Лишь на пару секунд он уделил ей внимание, коротко кивнул и снова сделал глоток из своего стакана. Но этого ей было достаточно. Шармейн оставила его в покое и убралась подальше, чтобы не попадаться парню на глаза. Ей хотелось верить, что он сдержит свое слово, но особо полагаться на надежность слизеринца, было бы глупо. Оставалось надеяться, что у него не появится случая получить выгоду из того, что он знает.
Раздался очередной хлопок, означающий, что Смарти вернулась. Эльф отсутствовала не больше трех минут, но Шармейн показалось, что прошла целая вечность. На маленькой костлявой руке висела тяжелая, черная материя, в другой руке она держала деревянную шкатулку, которая принадлежала Миллисенте.
- Умница. Спасибо, - воскликнула девушка и взяла у эльфа старое бархатное платье, которое было надето всего раз ее матерью, и навсегда отправлено на чердак. За четыре года, что оно там пролежало, пыль стала ему настолько же родной, как и отвратительные кружевные манжеты. Взмахнув палочкой, Шармейн почистила платье и с помощью Смарти надела его. Оно было чуть великовато ей в груди, но эльф управилась с этой проблемой, лишь щелкнув разок пальцами. Длинные черные рукава, закрытая шея, и длина до колена. То, что нужно. Увидев себя в зеркале, девушка даже воодушевилась, заразившись тем азартом, который всегда возникает, когда делаешь что-то наперекор родителям. Шармейн растерялась, когда открыла шкатулку сестры. Там было много такого, чем она даже не знала, как пользоваться, но ей это было ни к чему. Выбрав самую светлую пудру, она щедро наложила ее на свое лицо, а затем стряхнула излишки полотенцем. Глаза она подвела карандашом, который растушевала слюной, превратив черные тонкие полосы в легкие синяки. Последним штрихом стал строгий пучок на затылке. Шармейн была готова. Попробовав изобразить смиренный взгляд, она последний раз взглянула на себя, а затем вышла из комнаты, чтобы спуститься вниз.
Это не было затеяно с той целью, чтобы отпугнуть жениха. Если он и его родители согласились на брак до того, как увидели ее, то им, вероятно, было не особо важно, как Шармейн выглядит…или они все-таки уже ее видели. Весь спектакль был посвящен ее родителям. Если Флинты решили, что их дочь безвольная дурочка, которую можно толкнуть на все что угодно, не спрашивая ее согласия, и даже не поставив в известность, то они такую и получат. Она станет такой, какой должна быть та, за которую все решают другие. Забитой, смиренной девочкой. Интересно, как им такое понравится?
Чем ближе девушка приближалась к гостиной, тем сильнее становилось ее волнение. У самых дверей она остановилась. За стеной раздавались голоса, значит, они уже были здесь. Там, за этой дверью, сидел человек, с которым ей придется провести жизнь, а она ничего не знала о нем. Добрый ли он или жесткой? Красивый или безобразный? А может быть, он уже ненавидит ее? Пусть так. Тогда я отвечу ему взаимностью. Шармейн открыла дверь и вошла в комнату, где ее уже ждали.

«На выходные ты едешь домой.
Г-н Теренс Хиггс.»
В пятницу получил письмо Себастьян. Его отец всегда был скуп на слова, а писать он и вовсе не умел. Излагать мысли на листке пергамента отлично удавалось его жене, но никак не ему. И то, что оповещение о преждевременном отъезде из школы слал ему Хиггс-старший вызывало опасения. Быть может, кто-то из родственников скончался? Или матушка серьезно заболела? В последнее время она не жаловалась на здоровье, но чем судьба не шутит... Слизеринец взял в правую руку печенье и склонился над письмом, снова и снова перечитывая жалких две строчки. Периодически от откусывал куски от печенья, но ни разу не отвлекся от чтения, пусть и до дыр чуть ли не просмотрел. Вдруг к нему кто-то подсаживается, и Себастьян на мгновение отрывается от чтения и бросает мимолетный взгляд на студентку. Он безразлично отвел глаза от Флинт, сложил письмо и сунул его себе в карман мантии, принимаясь пить из кубка тыквенный сок. Хиггс делал вид, что не замечает Шармейн подле себя. Ее общество не то, чтобы было неприятно ему, он чувствовал себя не комфортно. Она до сих пор не имела понятия о том, кто взял ее силой в ванне старост, и чтобы обезопасить себя, Себастьян недавно перебросился с девушкой парой фраз, уличая ее в том, что она не девственница, и что он, Хиггс, знает это из самого достоверного источника - от своего хорошего друга. Себастьян больше ничего ей не говорил. Ни тогда, ни после: ему оставалось только ждать дальнейшего развития событий, и в удобный момент разорвать мнимую помолвку. Посему Хиггс не видел никаких веских причин, почему в данную минуту должен изменять своему твердому решению игнорировать существование Флинт, и продолжал поедать печенье, запивая всё напитком.
- Я, похоже, скоро обручусь, - раздаются слова, и Себастьян даже отрывается от кубка, едва поворачивая голову в сторону Шармейн, весь его слух тут же напрягается, и он внимательно слушает продолжение. Однако, несмотря на то, что он пытался не упустить ни единой фразы, сказанной слизеринкой, внешне Хиггс хранил полное безразличие к разворачивающимся событиям. По правде говоря, ему действительно было параллельно на душераздирающую повесть Флинт... И всё-таки он обдумывал слова Шармейн, скорее для того, чтобы продумать дальнейший план. Сказать ей сейчас, ответить отказом, и, вероятно, она бросится к родителям и поведает свою страшную историю, а те, в свою очередь, отменят договоренность с семьей Хиггс. Или подождать?.. Неожиданно теплая ладонь ложиться ему на плечо. - Пожалуйста. - просит Флинт, и Хиггс, наконец, смотрит ей в глаза. Что-то сподвигло его коротко кивнуть, хотя он мысленно приказывал себе ничего ей не обещать и не отвечать. В горле пересохло, и Себастьян вернулся к кубку и еде. Шармейн, получив то, зачем пришла, а именно его согласием хранить "тайну", поднялась и поспешно удалилась из Большого Зала. Смысл письма стал весьма понятен... Больше беспокоиться о матери не было нужды: Шармейн всё разъяснила своей неожиданной просьбой. Выходит, скоро они встретятся, предстанут друг перед другом не как однокурсники, а как жених и невеста. Никакой кусок в горло не лез, и Хиггс, поморщившись, бросил в вазу недоеденное яблоко. Эта Флинт испортила ему аппетит...
В субботу Хиггс отправился в Хогсмид, декан провел его к камину в одном из заведений деревни, и вручил летучий порошок. Себастьян взял горсть, ступил в камин и четко произнес название поместья Хиггсов, бросил порошок в ноги, и всё тело резко объяло зеленоватым пламенем. Через несколько секунд он вышел из камина в собственной гостиной. Бартшеба Хиггс тут же бросилась обнимать сына, отец поприветствовал его кивком. Они обсудили планы на будущее, Теренс рассказал о примерном прохождении встречи:
- Маркус мой хороший друг, - начал отец, когда он и Себастьян сели друг напротив друга в кресла у камина, - этот союз очень нужен его семье. С твоим отношением к браку, я думаю, ты и вовсе был не намерен жениться, ведь так?
Сын не ответил, предпочитая сохранять молчание и просто слушать всё, что ему говорят. Всё равно в конце концов будет так, как хочет он - свадьба не состоится. Себастьян мог руку на откус дракону дать.
- Мы помним, как когда-то ты дурно отзывался о старшей дочери Маркуса и Кэти, - встряла в беседу мать, пришедшая с подносом, где уже стоял чай, три чашки и тарелка с шоколадом. Женщина поставила поднос на кофейный столик и заняла свое место на диване. Налила в чашки горячего напитка и пододвинула каждому предназначенный ему чай. - Флинты предлагали тебе в партию Миллисенту, но мы настояли на Шармейн. Правда, она интереснее своей сестры? - поинтересовалась Бартшеба, обращаясь к мужу. Но Себастьян не дал отцу ответить, перебивая его.
- Вы выбираете мне жену интересным методом, - с пренебрежением бросил Хиггс, поднимаясь с места. - Руководствуясь словами трехлетней давности, - бурчал себе под нос Себастьян, направляясь к лестнице, чтобы подняться в свою комнату и переодеться. Вся одежда провоняла пеплом. Он помнил то Рождество, когда приехал к родителям и во всех красках рассказал о каждом сокурснике. Миллисент Флинт вызывала в нем раздражение. До сегодняшнего дня вызывала, если честно, но то, что родители лишили его даже малейшего выбора, доводило Себастьяна до бешенства. И всё же, Шармейн была и впрямь интереснее Миллисент. Старшая Флинт, конечно, обладала строгой красотой, в чем-то даже грубоватой. В то время как Шармейн, если закрыть глаза на лютость и черствость ее характера, выглядела мягче. Себастьян невольно вспомнил изгибы ее тела, ее спины, нежную кожу... Хиггс приказал себе не думать о Флинт. Она - пешка. Если бы на ее месте была Миллисент или какая другая "счастливица", ее постигла бы та же участь.
Утро двенадцатого октября выдалось ясным. Себастьян встал рано, умылся, позавтракал и был в более приподнятом духе, чем рассчитывал сам, да его родители. Скоро они отправлялись к Флинтам, мать суетилась и постоянно подгоняла то сына, то мужа, при этом сама была еще не одета. Поднявшись к себе, Себастьян взял обычный строгий костюм, сшитый на маггловский манер. Надел белую рубашку, пиджак и серый галстук. Вернувшись в гостиную, он увидел родителей в мантиях с похожими элементами. По привычке Хиггс сделал комплимент матери, и Хиггсы вышли из поместья, прошли по территории, вышли за пределы действия защитных чар и трангрессировали к дому Флинт.
Подойдя к дверям, Себастьян спокойно ожидал, когда хозяева откроют им и пригласят внутрь. Сердце отбивало привычный ритм, пульс был ровный, Себастьян совершенно не волновался перед предстоящей встречей с нареченной. Когда двери открыли, он поклонился мистеру и миссис Флинт, поприветствовал их и сказал что-то стандартное касательно их дома. Проведя мелкую экскурсию по первому этажу, хозяева пригласили гостей пройти в широкую гостиную. Хиггс обвел ее оценивающим взглядом. В памяти всплыло:
«Тогда родители меня возненавидят, а дом выставят на торги.»
«Маркус мой хороший друг, этот союз очень нужен его семье.»
С чего вдруг Себастьян должен решать все их проблемы? Да кто они ему? Обнищавшие аристократы, с которыми он никакими отношениями не связан. Ему не будет их жалко, и в тем более Шармейн, которой он дал зарок не разглашать полученные сведения о ее непорочности. Сев в кресло, стоящее спиной к главному входу в гостиную, Себастьян вновь погрузился в раздумья, изредка отвечая на какие-то вопросы: понравилось ли ему у Флинтов? Как ему их сад? Как он себе представлял идеальную свадьбу?
- Никак, - пожал плечами Себастьян, и Бартшеба издала короткий смешок, пытаясь показать Флинтам, что такой у ее сына странный юмор, который понимает только она. Но Себастьян и вправду никак не представлял свою свадьбу с Шармейн. Потому что ее не было в будущем, какие бы представления у себя не имели ни его родители, ни в тем более родители сокурсницы.
- Ах, вот и она! - воскликнула, улыбаясь, миссис Флинт. Себастьян не расслышал, как дверь открылась, позади него сейчас стояла его невеста. Парень оттолкнулся руками о подлокотники и поднялся с кресла, развернулся к девушке и, не сдержав легкую усмешку, исказившую его доселе равнодушное лицо, отвесил ей поклон точно так же, как некогда ее родителям. Подойдя к ней, Хиггс развернулся и подставил ей локоть, чтобы Шармейн могла опереться о его руку.
- Никогда прежде не видел тебя в столь привлекательном наряде, - Себастьян еле сдерживал смех, он всё давил у себя улыбку, - для меня старалась? - тихо поинтересовался он, ведя нареченную невесту к их родным. Хиггс не врал: она произвела на него обратный эффект, на какой совершенно не рассчитывала. Черный ей безумно шел, единственно - слишком много белой пудры, но Себастьян всё равно оценил старания однокурсницы.
- Вы могли бы прогуляться в саду, - предложила миссис Флинт, и Себастьян смиренно ожидал решения Шармейн. Его распирало от любопытства, что она скажет ему, когда они смогут остаться наедине. Ведь ее жених - человек, чей друг лишил ее чести...

То самое чувство, когда не знаешь, что тебе делать, и видишь, как твоя жизнь катится под откос. То самое, когда ты загнан в угол, как какой-нибудь мелкий зверек, и остается только ждать, пока охотник решит твою участь. Только отчаяние, только ненависть из-за своего бессилия, только желание убежать куда угодно, лишь бы не оставаться здесь. Она смотрела на удаляющуюся спину Хиггса и понимала, что ненавидит его, всегда будет ненавидеть, что бы ни случилось. Невеста легкого поведения. Себастьян ярко продемонстрировал, что презирает ее, хотя не имел на это никакого права. Никто не имел права. Все, что случилось в ту ночь, было случайностью, просто ошибкой, за которую ей приходилось теперь расплачиваться. Но Шармейн никогда не вела себя так, что бы ее можно было назвать блудницей. Скажи кто-нибудь такое в школе, никто бы ему не поверил. Она была известна тем, что на третьем курсе прокляла единственного парня, который попробовал ее поцеловать. Видимо больше никто не захотел рисковать, потому что так мало знаков внимания, сколько получала Флинт, не получал никто. И не особо ее это расстраивало. Может быть только чуть-чуть…Иногда…В те редкие дни, когда хотелось немного тепла, нежности, чувствовать себя желанной. Как в тот проклятый вечер.
Не желая находиться в саду, который всегда так любила, а теперь не могла даже смотреть на него, она вернулась в дом и поднялась в свою комнату. Плотно закрыв за собой дверь, девушка села на кровать и уставилась на голую стену, будто могла прочитать на ней план действий. Всю жизнь Шармейн стремилась к свободе и независимости, а родители ей потакали в этом желании, поэтому столкнувшись с тем, что ей приходится зависеть от чужих людей, выбило ее из колеи. Она вдруг поняла, что была свободной только потому, что ей это позволяли. Но одно дело, когда тобой управляют родители, и совсем другое, когда какой-то злобный сученок. Он, наверняка, думал, что она истеричка. Слишком много Шармейн позволила ему увидеть, а теперь винила себя за это. Она показала себя, как слабая и испуганная  девчонка. Неудивительно, что Хиггс ее ни во что не ставил. Хлопок оповестил о том, что Смарти вернулась.
- Хозяйка велела переодеться к ужину, - эльф вынула из шкафа другое платье и положила его на колени девушки. – Мисс Флинт плачет? Гость обидел ее? – услышав удивленный голос прислужницы, Шармейн инстинктивно провела ладонью по щекам, хотя и так знала, что они сухие. Глаза щипало от непролитых слез, но она не плакала. – Хозяин выгонит его вон, когда узнает! – на лице Смарти появилось такое свирепое выражение, будто она сама готова была выкинуть гостя за порог.
- Нет, все в порядке, - уверенно сказала слизеринка и встала на ноги. Она надела зеленое платье, которое наверняка, выбрала мама, распустила волосы и позволила эльфу вытереть свое лицо влажным полотенцем. На этот раз она знала, что ее ожидает внизу, спускаясь по лестнице, но волнение все равно присутствовало. Только уже другого рода: волнение ожидания. Себастьяна еще не было, когда она вошла в гостиную, где уже было накрыто, он появился на несколько минут позже. Шармейн знала, что сейчас мама думает о том, почему они разминулись, и собирается спросить дочь об этом позже. Но вряд ли ее будут волновать такие глупости после того, как Хиггс выполнит свое обещание. Он сказал, что веселье начнется за ужином, и девушка прекрасно поняла, что имелось в виду. Только теперь она не боялась, а наоборот ждала этого, желая, чтобы весь этот абсурд закончился как можно скорее. Больше она не будет его ни о чем просить и страха своего не покажет. Лицо Шармейн не выражало никаких эмоции, пока она со скучающим видом ковырялась в своей тарелке и отвечала на вопросы, предназначенные ей. Иногда она поглядывала на Себастьяна, не понимая, почему он тянет. Для нее существовало для варианта развития событий: или родители верят ему, разочаровываются в дочери и просят прощения у Хиггсов, или не верят, отец выкидывает нахала за шкирку, и они с мистером Хиггсом больше не друзья. Но и в том, и в другом случае, быть женихом и невестой им осталось не долго, помолвку отменят. Когда юноша начал говорить, приковав к себе всеобщее внимание,  в животе у Шармейн что-то скрутилось, колени задрожали, но лицо оставалось таким же беспристрастным. Бросив короткий взгляд на родителей, она заметила, как отец крепко сжал в руке столовый нож, а мама положила ладонь ему на плечо, призывая не горячиться. Она даже немного испугалась. Хиггс начал издалека, видимо, решив поиграть у нее на нервах, и это могло обернуться для него печально. С Маркусом Флинтом нельзя так шутить.
- Хочешь подняться наверх? – так, будто они говорили о погоде, сказала девушка и демонстративно подняла вилку. - Прямо сейчас или я могу доесть? – затем она повернулась к отцу и тепло улыбнулась ему, показывая, что никаких причин, чтобы делать в госте пару дырок, нет.

Его требование было вполне логичным, как считал Себастьян. Он был уверен, что мать поддержит его, и если Флинты оскорбятся, встанет на сторону сына и потребует выполнения этой просьбы. Естественно, что Хиггсы не будут заинтересованы в том, что их единственный наследник будет опозорен в первую брачную ночь, выяснив, что до него у супруги был любовник. Поэтому Себастьян сидел совершенно умиротворенный, не переживающий насчет взрывного характера хозяина поместья. Даже если их выгонят и порвут раз и навсегда с дружбой семей, Себастьян это как-нибудь переживет.
Переведя взгляд с Маркуса Флинта на его дочь, Себастьян молча смотрел на нее, изучающе. Он не мог поставить себя на ее место, и даже понятия не имел, через что она сейчас проходит. Долги родителей, отсутствие поддержки от сестры, кажется, у нее была только одна-единственная подруга - эта чудовищная Забини. От такой лишь дурному можно научиться. И недавно тому было доказательство: в красочных сравнениях, Шармейн высказалась по поводу прихода Себастьяна. Грубость еще больше оттолкнула Хиггса, но он всё равно сдержал данное им слово и не стал распространять информацию, о которой более сведущ. Почему же Шармейн злилась оставалось для него загадкой. Не думала же она, что он будет счастлив от предложения жениться на ней? Хиггс уверен, что и сама сокурсница не горит желанием связывать себя с ним брачными узами, и держит ее здесь только банкротство семьи.
- Хочешь подняться наверх? - слизеринец слегка наклонил голову набок, показывая, что всё его внимание приковано к девушке. - Прямо сейчас или я могу доесть?
Она еще смеется над ним! О злости Себастьяна свидетельствовали лишь напряженные мышцы скул, и вряд ли кто приметил изменение в его лице. Эта дрянь вздумала еще его выставлять идиотом, захотела высмеять на глазах у его родителей. Мерзкая шлюха. Вместо того, чтобы озвучить свои истинные мысли, Себастьян снисходительно улыбнулся, небрежно бросая в ответ:
- Я бы предпочел не присутствовать при этом. Но также не хочу узнать в первую нашу ночь, что ты...
- Довольно! - недовольный мужской голос резко прервал Себастьяна, и он, сглотнув, поднялся изо стола и направился в гостиную. Только сейчас все его переживания вылились наружу. И если раньше он полностью сдерживал себя и контролировал, искренне полагая, что наплевательски относиться ко всей сегодняшней встрече, то сейчас стало явным и ему, что всё это время он просто искусно скрывал свои эмоции.
Закрыв за собой дверь, Хиггс прошел к камину (просто потому, что он находился в противоположной стороне комнаты, и до него больше всех пришлось потратить шагов), упер ладони в верхнюю перегородку и наклонился, переводя дыхание, которое сбилось практически сразу стоило ему подняться и покинуть Флинтов. Она сидела за столом в зеленом платье с вырезом, ее волосы спадали на плечи. Хиггс до сих пор помнит их мягкость. Себастьян жмуриться, стискивая зубы. Сердце учащает ход, и в легких начинает недоставать воздуха. Если бы той ночи в ванной не было, быть может, всё действительно пришло бы к их свадьбе. Но не сейчас, отступать было бессмысленно, Себастьян слишком далеко зашел. Ее тихое «Пожалуйста» по-прежнему стояло в ушах, словно она вновь рядом и просит его снова и снова. Если там, в саду, она бы опять попросила его отыграть роль счастливого жениха, что бы он ответил? В очередной раз кивнул? И сейчас, за столом, куда исчез ее страх? Или она поняла, что сопротивляться нет смысла?
- Себастьян, что происходит? - шикает на него мать, и Хиггс тут же выпрямляется и поворачивается к ней. Отец всё еще беседовал с Маркусом, и Себастьян мог только догадываться о теме их разговора - до него не доходили и обрывки их фраз. Но Бартшеба улучила минуту, чтобы вырваться из обеденного зала и переговорить с сыном. - Мы можем сейчас же уйти. - заверила она его. - Если ты не врешь...
- О чем ты? Врать о ее девственности? - взбесился Себастьян, гневным шепотом отвечая матери. - Я говорю тебе, она уже женщина.
- Ты понимаешь, что она будет опорочена, Флинты...
- Всё я прекрасно понимаю! - оборвал на полуслове Себастьян, от его спокойствия не осталось и следа. Хиггс не понимал поведения Шармейн, и это раздражало его больше всего в этой ситуации. Он бы понял, если б она продолжала вести себя как в саду - вульгарно и вызывающе грубо. Он бы принял, если она осталась кроткой и послушной как при моменте непосредственно их встречи. Но она вела какую-то свою игру, и Себастьян даже не знал, чего она страшиться больше и почему пыталась угрожать ему. Это же было самым глупым решением! Начать высказывать будущему мужу, что он обязан молчать о том что она не невинна, да еще и пойти с ней под алтарь.
- Мне надо с ней поговорить, - пробурчал матери Себастьян как раз в тот миг, когда в гостиную входили Флинты и Теренс. Себастьян отошел на пару шагов от Бартшебы, будто и не перешептывался с ней пару секунд назад. Женщина дождалась, когда к ним присоединиться виновница "переполоха" и быстро взяла ситуацию под свой контроль, уводя чету Флинтов и мужа в библиотеку, уверяя, что умрет если не выяснит, какие книги есть у Маркуса и Кэти. Наконец, в гостиной остались только Себастьян и Шармейн. Хиггс уже не был так равнодушен внешне: парень скрепил пальцы в замок за спиной и сбивчиво дышал, пепеля взглядом однокурсницу. Он долго молчал, пытаясь собрать воедино всё, что узнавал о Шармейн и в последний раз предпринял попытку догадаться без ее помощи о том, чего она вообще ожидает. Но на ум ничего не приходило.
- Ты же сама этого не хочешь, признайся, - резким голосом выплюнул Себастьян, начиная подходить к девушке. Пусть уж она окажется влюбленной, пусть лесбиянкой, да хоть что-то, лишь бы была безоговорочно против их возможной свадьбы! Остановившись прямо перед слизеринкой, Хиггс злостно признался:
- Я не собираюсь разгребать ваши проблемы, Флинт. Что ты можешь пообещать мне за то, что я разберусь с твоими долгами? - задав скептически вопрос, Себастьян вздернул подбородок чуть вверх, меняя обращение. Теперь это только он и она - ее долги и ее плата ему за доброту. Их родители здесь ни при чем, и решать, жениться или нет, будут Шармейн и Себастьян.

I. Общие данные
о.1. Полное имя
Себастьян Теренс Хиггс | Sebastian Terance Higgs.
о.2. Возраст, дата рождения
8 сентября 2013 года, 17 лет.
о.3. Сфера деятельности: факультет, курс
Студент 6-го курса,
о.4. Чистота крови:
Чистокровный. Имеет родство с Селвинами и Обри.
II. Биографические данные
о.1. Место рождения
о.2. Известные родственники
Теренс Хиггс - отец, чистокровный волшебник, окончил Слизерин. Охотник в ирландской сборной по квиддичу.
Бартшеба Хиггс (Селвин) - мать, чистокровная волшебница, окончила Слизерин. Известный комментатор квиддичных матчей.
Мелифуа Селвин (Обри) - бабушка Себастьяна, чистокровная волшебница, окончила Хаффлпафф. Бывшая портная.
Бертрам и Грэдзен Обри - прадед и прабабка со стороны матушки, чистокровный волшебник.
Арнольд Хиггс - дед, чистокровный волшебник, окончил Рейвенкло, известен тем, что изобретал различные артефакты.
Беатрикс Хиггс - бабушка Себастьяна, окончила Слизерин. Врачевательница.
о.3. Факты из биографии
Себастьян родился в крепкой семье. Его родители всё время вместе, не расстаются ни на секунду: если Теренс уходит из команды по квиддичу в другую, то его жена следует за ним. Этот пример многому научил Себастьяна. Он ценит семью и считает ее святой, неприкосновенной. Расставаться с родными было для Себастьяна одним из самых тяжелых испытаний. Получив письмо из Хогвартса в одиннадцать лет, мальчику как раз понадобилось длительное время, чтобы свыкнуться с мыслью, что он уедет из дома родителей почти на год. Конечно, он приезжал на каждые каникулы к семье, писал им огромное количество писем, но в стенах школы никто и никогда не слышал от него ни слова о них.
Себастьян был хилым, физически слабым юношей, наверное, это и послужило для него стимулом для развития внутренней стойкости. Отец всегда прививал ему лидерские качества, всегда учил быть независимым, подчинять себе людей, а не прогибаться самому - Хиггс-младший хорошо усвоил этот урок. Матушка же служила в воспитании сына заступницей, окружая Себастьяна любовью и лаской, постоянно напоминая ему о том, что он красив, умен, и вообще является идеалом.
На третьем курсе Хиггс стал ловцом команды по квиддичу, желая пойти по стопам отца и стать известным игроком. Однако, на следующий год его не избрали капитаном команды, и Себастьян, ужасно разочаровавшись в квиддиче, покинул сборную своего факультета. Следующая его мечта - была мечтой матери, он захотел стать популярным комментатором. С четвертого курса и по сей день Себастьян комментирует школьные матчи.
Что касается его личной жизни, то здесь Хиггс придерживается такого же правила, как и в отношении семьи: о ней никто не должен узнать. Бабка говорила внуку: «Чем больше знаешь ты о человеке, тем больше власти имеешь ты над ними.» И Себастьян не горит желанием попасться на чей-то подобный крючок. Свою жену Хиггс видит как и свою мать: всегда с ним, готовая на всё ради него, безоговорочно принадлежащая ему, потому и не спешит с поиском невесты, так как не верит, что такая может встретиться.
III. Внешние данные
о.1. Цвет волос, цвет глаз
Русый, серый.
о.2. Рост, телосложение
Рост около ста восьмидесяти пяти сантиметров, худощав, угловат.
о.3. Выбранная внешность
Матиас Лауридсен | Mathias Lauridsen.
IV. Психологические данные
о.1. Привычки, особенности поведения
Покусывает подушки пальцев. Когда хочет что-то объяснить (как он считает "глупцу") сначала прокашливается, а только потом начинает говорить.
о.2. Таланты, способности
У него хорошо подвешен язык. Способный оратор, обладает лидерскими качествами, умеет психологически давить на людей. Прекрасно летает на метле, легко маневрирует, быстр и ловок.
о.3. Страхи
Боится потерять семью.
о.4. Мечты, стремления
Хочет стать знаменитым комментатором матчей.
о.5. Состав волшебной палочки
13 дюймов, чешуя змеи, тис, упругая.
о.6. Общее описание (акция)
Прирожденный лидер, жадный до амбиций и очень самоуверенный. Поставив себе цель, он идет к ней, чтобы ни встало у него на пути. Решимость и воля – его лучшие качества. Он может справиться со всем сам, не нуждаясь в чьем-либо одобрении или разрешении, потому как чужое мнение для него ничего не значит. Любит поспорить, слушает то, что ему хотят сказать, но это редко меняет его точку зрения. Причина в том, что «он всегда прав и знает лучше». Часто холоден к чувствам других, больше волнуясь о своих нуждах и идеалах. Избегает ситуации, в которых кто-то может проявить к нему сочувствие. Не думает о добре и зле и не относит себя к какой-либо из этих сторон. Большинство его друзей – это люди, которые полезны ему в данный момент, завтра он может перестать с ними здороваться, будто никогда и не знал. Привязан лишь к нескольким близким людям, о которых сильно переживает. Несмотря на вид холодного и ко всему безразличного человека, он бесконечно предан своей семье и дорожит их мнением. В отношениях страстный, ревнивый, любит чувствовать интерес к собственной персоне, но стоит его расстроить, и он будет делать вид, что ему всегда было все равно, и, вообще, давно надоело. Может причинить боль, как осознанно, так и не понимая этого. Просить прощения – для него признак слабости, поэтому он пытается извиняться тонкими намеками: становится более вежливым и внимательным, чем обычно. Но чтобы заслужить его прощение, нужно очень сильно постараться.
V. Личные данные
Дарла Забини.

Себастьян заблуждался. На него накатила паника. Он был ошеломлен: Флинт была девственницей. Хиггс не хотел поступать так с ней, не хотел, в его планы подобное никогда не входило. Нужно было продумать и насчет вероятности, что Шармейн невинна. Однако за всё время мысли Себастьяна не тревожило это предположение, он был уверен, что Флинт далеко не святоша. Ровно как и ее подружка Забини. Себастьян замер.
- Сдохни.
Хиггс сглатывает. Чувствуя, что слизеринка больше не может держаться самостоятельно, Себастьян подхватывает ее. Всё еще опасаясь, что это какой-то трюк, он держит ее поодаль от себя. Но Флинт не двигается. Она полностью обмякла, и Хиггс пришел к единственному выводу. Девушка только что потеряла сознание. Лишилась чувств. То ли из-за жара от горячей воды, то ли от недавних действий, но на лбу студента проступила испарина пота. Если бы он знал... (Себастьян подхватывает Шармейн на руки) если бы только знал... (он поднимается на ноги и медленно выходит из ванны) если бы она сказала! Она должна была сказать, это ее вина. Какой же идиоткой является Шармейн, если она позволила ему зайти так далеко, не выказывая особого отпора?
- Дура. - бурчит Хиггс, шагая по холодному кафелю и глядя на лицо Флинт. Ничего не говорило о пережитых ею эмоций, о которых сам парень мог только догадываться. Оказывается, он насильник... Хиггс бережно и осторожно кладет Флинт на широкую скамью, на какие-то жалкие секунды задерживает на ней взгляд. Взор скользит по коже, к шее, к груди, к плоскому животу, ниже, к упругим бедрам. Так долго хранить такое тело! Шармейн либо и впрямь глупа, либо конченная эгоистка.
Себастьян отворачивается и идет к своим вещам. Наспех одевается, накидывает на шею галстук, даже не удосуживаясь его завязывать. Он прошел к стопке женской одежды, подобрал ее, прихватил заодно большое банное полотенце и вернулся к лежащей без сознания слизеринке. Приподняв ее голову, парень подложил одежду, чтобы та исполняла кратковременную роль подушки, и, встряхнув одеяло, накрыл ее. У Хиггса не было желания проявлять сегодня к Шармейн столько заботы. Он чувствовал себя виноватым, хотя это слишком мягко сказано... Он ощущал себя ублюдком.
«Сдохни». Мелькает вновь в голове. И ее жалкое: перестань! Она была слишком покладистой, слишком расположенной, слишком влажной, чтобы ее прошение возымело хоть какое-то действие на Хиггса. Сама виновата, - думает Себастьян, не понимая, почему слизеринка не предприняла более ожесточенные попытки по прекращению его действий. Выходит, ей самой всего этого хотелось. Хиггсу было бы и правдо легче так думать. И он не стал себя переубеждать, решив, что и на подобного рода неуместной трагедии можно сыграть.
Я скажу родителям, что она не девственница. Я не смогу взять распутную девушку в жены. Таков был план Себастьяна, когда он уходил из ванны старост. Следовало уйти даже раньше, чтобы свести к минимуму вероятность того, что Флинт очнется и узнает его. Несмотря на то, что всё обернулось вверх дном, выход всё равно нашелся. Хиггс спешно прошел подземелья, вошел в гостиную и поднялся в спальни. Уснул он только под утро. Не из-за обдумывания нового "плана"... Из-за терзаний по поводу участи Шармейн. Очнулась ли она уже? Смогла ли успокоиться? Дойти до спальни одна? Хиггс ворочался и бранил себя: не надо думать о Флинт. О ее судьбе пусть заботятся родители, да она сама. Была опаска того, что Шармейн станет предметом пересудов и осуждения со стороны чистокровного общества. Захочет ли ее кто-то взять замуж?..
Не моя проблема. - отрезает свои сомнения Себастьян. - Я не возьму, а это главное.
Морфей вскоре заключил слизеринца в свои объятья.

В ушах стояло странное шипение. Шармейн открыла глаза и не поняла, где находится. Перед ней плавали разноцветные круги, и все было словно в тумане. Она попыталась приподняться и сразу пожалела об этом, от резкого рывка голова закружилась. Не рискуя больше двигаться, девушка смотрела в расписанный яркими красками потолок и слушала журчание воды, которое сначала приняла за шипение. С каждой секундой память все яснее открывала ей не очень приятную реальность. Но полностью осознать произошедшее у Флинт пока не получалось. Так не бывает по-настоящему. Может быть с кем-то, но только не с ней. Они никогда не делала глупостей. Никогда. Поднявшись на одном локте, она оглядела уже хорошо знакомое помещение, но теперь у нее появилось чувство, что она не знает его. Все было чужим, неестественным, даже собственное тело. Шармейн села, и полотенце, которым она была укрыта, скользнуло на пол. Чисто механически она подняла его и положила на скамью. Затем поднялась на ноги. Она не понимала, что надо делать, была слишком шокирована, что это не сон, а реальность. Волосы ее были влажными, но не сильно, из чего следовало, что она пробыла без сознание не пару минут.
Девушка наткнулась взглядом на свое отражение. Перед тем, как окунуться в воду, она так же смотрела на себя в зеркало. Тогда она любила себя. Любила целиком, со всеми достоинствами и недостатками. Сейчас Шармейн выглядела точно так же, ничего не изменилось в ее внешности. Ничто не говорило о том, что она натворила. Только ноющая боль внизу живота. Но зеркало не может показать таких изменении. И все же, сейчас она не испытывала любви к своему телу, она ненавидела его, как будто оно стало грязным.
Ее руки тряслись, когда она натягивала на себя юбку и застегивала пуговицы на рубашке, но в остальном эмоции не давали о себе знать. Шармейн собрала все свои вещи, выключила воду и спокойно вышла в коридор, прикрыв за собой дверь. В подземелье она шла не торопясь, а наоборот медлила, словно встреться ей кто-нибудь на пути, он бы не заметил ее. Да, и не волновало ее, если Филч решил бы ее наказать. Не изнасилует же…
Никто ей не встретился, и Шармейн тихо вошла в свою спальню, разделась и легла в постель. Она не думала о том, что делает, просто по инерции сложила вещи в аккуратную стопочку, положила палочку на тумбу возле кровати, а волосы завязала в хвост. Она делала так каждый день перед сном, и сегодняшний ничем не отличался от всех предыдущих. Луна до сих пор была на небе, даже если в подземельях ее не было видно, а через несколько часов взойдет солнце. Как обычно.
Шармейн лежала на правом боку, подтянув колени к груди, а в голове ее был бардак. И только тут, когда она добралась до места, которое не было ей чужим, ее железное спокойствие дало трещину, и слезы полились из глаз. Она тихо плакала, уткнувшись лицом в подушку, чтобы не разбудить девочек. И плакала она больше не из-за того, что больше не была невинной, а потому что была самой настоящей дурой. Хотя первое тоже немного расстраивало.
Никто ее не насиловал. Ей ведь это нравилось, и отрицать глупо. Шармейн хотела отдаться ему, жаждала всем телом и душой, доказывая это, когда отвечала на его ласки. Но получила не то, чего ожидала. Ее обманули и использовали. Этого и следовало ожидать от человека, который не дал тебе увидеть своего лица. Теперь Флинт знала только то, что он был слизеринцем, и искать его методом исключения не получится. Впрочем, она не была уверена, что хочет знать, кто ее так унизил. Лучше бы было вообще забить об этой ночи, но такое не забывается.